Таким образом, последними аргументами в пользу «разведывательной» версии остаются лишь офицерское прошлое Домбровского и его будущая служба у белых (документально не подтвержденная, но засвидетельствованная несколькими не связанными друг с другом источниками). Однако, по нашему мнению, нужно обратить внимание на некоторые моменты в биографии коменданта Одессы.

Домбровский, судя по его фамилии и имени, причем двойному, был поляком-католиком, и офицерская карьера для него в царской армии вряд ли развивалась легко. Следовательно, он мог быть не кадровым офицером, а офицером военного времени, если вообще не с 1917 года. Кроме того, период смуты всегда приводил к маргинализации всех слоев общества, а не только его низов. Поэтому вполне можно предположить, что в условиях революционных потрясений Домбровский, владеющий оружием и имеющий командный опыт, дальнейшей военной карьере предпочел преступную, то есть вместо солдат начал командовать бандитами.

«Настроение у всех тяжелое. Арестовывают профессоров»

С июня 1919 года обстановка на Украине начала резко меняться. Нестор Махно, не получая поддержки боеприпасами и снаряжением со стороны Красной армии, разорвал отношения с советской властью и был объявлен Троцким вне закона. Вскоре после полного разрыва с большевиками Махно отступил в глубь Украины в направлении Одессы и Херсона, вступая в бой с отдельными частями Красной армии. Приехавший в Одессу наркомвоенмор Украины Подвойский заявил, что украинские рабочие и крестьяне, в том числе бедняки, не поддержали советскую власть, создав махновщину. Подвойский подтвердил, что деникинцы 27 июня взяли Харьков.

Военные неудачи Красной армии на фронтах и сложная ситуация в городе побудили большевистские власти Одессы принять самые жесткие и решительные меры. Для сведения жителей было опубликовано следующее решение:

Возглавил трибунал все тот же Гамарник, в его состав вошли секретарь губкома, как и первый, большевик с дореволюционных времен и бывший студент Лаврентий Картвелишвили и член губернского трибунала – партиец всего лишь с годичным стажем, зато маляр с многолетним стажем Никита Поздняков.

Через несколько дней в газетах публикуются приказы о введении военного, а затем и осадного положения:

Следом за введением в городе осадного положения был развернут Красный террор.

Главным проводником его явилась, естественно, Чрезвычайная комиссия, которую с 6 июня возглавил сменивший Онищенко большевик с 1915 года 34-летний Каллистрат Георгиевич Саджая (псевдоним Калениченко). Сын кутаисского торговца, Саджая в 1915 году, окончив по месту рождения гимназию, приехал в Одессу и поступил на медфак университета, где проучился до 4-го курса, а затем с головой окунулся в партийную деятельность. В одесском подполье при французах под фамилией Калениченко, которую взял по своему уменьшительному имени – Калэ. Калениченко-Саджая участвовал в дерзкой операции по похищению записной книжки начальника французской контрразведки майора Порталя из его номера в гостинице «Лондонская» на Приморском бульваре, где жили самые высокопоставленные чины французских оккупационных войск. Схваченный деникинской контрразведкой, Саджая во время допроса выпрыгнул из окна третьего этажа, сломал обе ноги и попал в больницу, где пролежал до прихода большевиков. Результатом этого случая, по словам Маргулиеса, стала «страшная озлобленность и жестокость к арестованным». «Во всяком случае, – саркастически добавлял одесский журналист, – для роли председателя ЧК Саджая подходит как нельзя лучше, и можно быть вполне уверенным, что он лицом в грязь не ударит» [197] . Так оно и получилось. Однако дальнейшая судьба Саджая-Калениченко была весьма любопытной и весьма нетипичной для его коллег. В начале 1920-х годов, вернувшись в родную Грузию, он был зампредом Батумского облревкома, а затем секретарем одного из укомов партии. В 1922 году из-за разногласий с политикой грузинского ЦК Саджая вышел из партии и в результате остался без работы. Тогда он решил сделать весьма необычный шаг – вернуться к получению прерванного им в 1918 году образованию, для чего он поступил на медфак уже существующего к тому времени Тифлисского университета, который окончил в 1924 году. Затем Саджая работал в Тифлисе педиатром в больнице, а потом врачом-ординатором повиального института, а в 1930-е годы заведовал отделением больницы Красного Креста, став после восстановления в стране института ученых степеней доктором медицинских наук. Нужно, однако, отметить, что, оставаясь беспартийным, он не совсем отошел от политики, участвуя в середине 1920-х годов в троцкистской оппозиции. В партию он вступил повторно в 1931 году, причем на общих основаниях, без зачета прежнего партстажа [198] . В 1937 году Саджая-Калениченко был арестован и, по одним данным, в декабре того же года, а по другим – в начале следующего, расстрелян. Такой человек в июне 1919 года возглавил Одесскую ЧК.

Уже через 5 дней после своего назначения Калениченко направил командарму Худякову запрос на присылку нескольких военнослужащих из укомплектованного грузинами 1-го московского летучего отряда особого назначения имени товарища Яшвили в карательный отряд при председателе ОГЧК. Он просил приказать командиру грузинского отряда Урушадзе направить подчиненных в полном боевом вооружении из-за… недостатка такового у чекистов [199] . Как видно, Калениченко о своих национальных корнях не забыл и при проведении карательных акций, например против крестьян Одесчины, опираться на соплеменников ему было сподручнее.

Несколько недель одесские «Известия» публиковали списки расстрелянных по постановлению президиума ЧК лиц. Списки обычно подписывали председатель ЧК Калениченко, члены президиума ЧК Пузырев и Реденс, секретарь Вениамин (Сергеев). В июле на основе объявленного Красного террора в числе многих лиц расстреляли 27-летнего Бориса Федоровича Штейнгеля – представителя осевшей на Украине ветви известного прибалтийско-немецкого баронского рода, сына представителя Скоропадского в Германии Федора Рудольфовича Штейнгеля, а также бывшего ректора Новороссийского, то есть Одесского университета, профессора медицины 65-летнего Сергея Васильевича Левашева, у которого в свое время учился Калениченко.

Вера Муромцева-Бунина записала в дневнике: