Весной 1922 года Вихман в третий раз оказался в Одессе, но на сей раз в качестве не чекиста, а заведующего подразделением недвижимости горкомхоза. Однако и на этом посту по роду службы ему доводилось соприкасаться с чекистской деятельностью. Так, в начале 1924 года в период расследования Экономическим отделом местного ГПУ обстоятельств пожара, произошедшего годом раньше на складе кинокартин (он возник из-за халатности его заведующего), ставшего лишним поводом для разбора контрольной комиссией губкома персонального дела уполномоченного Всеукраинского фотокиноуправления по Одесской губернии Михаила Капчинского, Вихман направил в парторган следующее отношение:

В течение нескольких последующих лет Вихман в Одессе возглавлял службу трамвая, сменив на этом посту старого революционера-подпольщика (сначала эсера, а с 1917 года большевика) и журналиста Николая Матьяша – брата погибшего в 1919 году помощника коменданта Одессы, а затем в его биографии наступает новый-старый поворот – его возвращают на чекистскую службу, и с октября 1928 года он служил начальником Особого отдела расквартированного в Виннице 17-го стрелкового корпуса, в 1930 году руководил Черниговским ГПУ, а затем отделами Донецкого оперсектора ГПУ и полпредства ОГПУ по Ивановской Промышленной области. В дальнейшем в органах ОГПУ-НКВД Вихман занимал должности в подразделениях, непосредственно не осуществляющие чекистские функции: в 1933–1934 годах руководил пожарной охраной в Днепропетровском облотделе, а затем являлся заместителем начальника милиции в Сталинском и Винницком управлениях [548] .

Отправлен в качестве подследственного в киевскую Лукьяновскую тюрьму Вихман был в июле 1938 года, а в следующем году получил пять лет ссылки [549] . Однако еще через год в его деле произошел новый поворот: особым совещанием он, как в свое время коллегией ГПУ, был реабилитирован, правда, в партии на сей раз восстановлен не был, то значительно позднее. Любопытно, что, оказавшись на свободе, Вихман попал в психиатрическую лечебницу [550] . Можно предположить, что это стало не только следствием месяцев, проведенных в тюрьме, но и лет, когда он сам участвовал не просто в репрессиях, а в расстрелах, причем, в отличие от знаменитого чекиста Михаила Кедрова, в начале 1920-х годов тоже некоторое время проведшего в психбольнице, в собственноручных.

Покинув психлечебницу в 1941 году, Вихман вернулся в родные астраханские места, где в годы войны заведовал хозяйственными подразделениями ряда предприятий и учреждений речного флота. Затем он возглавлял АХО Главэнерго в Киеве и заведовал снабжением курортов в Трускавце. Выйдя на пенсию, он почему-то оказался во Львове. Здесь, по словам одесского историка Саула Борового, его видели торгующим газированной водой [551] . Вероятно, хозяйственная и снабженческая работа, которой он занимался в последние годы, с одной стороны, и бесславно оборвавшаяся его чекистская служба, с другой, пробудила у него в какой-то мере наследственное стремление к коммерческой деятельности – стоит напомнить, что отец его торговал, и весьма успешно, рыбой. С другой стороны, «за прилавок» Вихмана, вероятно, поставил и малый размер пенсии, поскольку от МВД в то время он ее явно не получал, будучи уволенным по «компрометирующей» статье, а нахождение вне партии не позволяло рассчитывать на персональное пенсионерство.

Умер Вихман в 1963 году, успев получить после XX съезда партийную реабилитацию, уже вторую в его жизни. Но в глазах выживших узников Одесской, Крымской, Ставропольской и некоторых других чрезвычаек он остался отнюдь не «реабилитированным» ими «страшилищем Чека».

Ангел смерти и его братья

Любопытные показания дал осенью 1919 года деникинской Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков бывший арестант Одесской ЧК Александр Николаевич Вольский – в прошлом член Одесского окружного суда. Он рассказал, как в июле 1919 года, через несколько дней после его ареста, к ним в камеру явился чекист Арнольд – молодой еврей с черными курчавыми волосами, потребовал, чтобы все бывшие судьи и прокуроры встали в сторону, и начал записывать фамилии, имена и отчества. После того как с указанным списком он удалился, пошли разговоры, что все очень скоро будут казнены, так как появление Арнольда, прозванного узниками «Ангелом смерти», часто предшествовало расстрелам, впрочем, в тот раз обошлось [552] . Любопытно, что чекист-палач по кличке Ангел смерти фигурирует в «Уже написан Вертер», хотя весьма вероятно, что Катаев имел в виду не только Арнольда, но и непосредственных исполнителей расстрельных приговоров в 1919-1920-х годах: Вихмана, комендантов ЧК и, наконец, одного из бойцов матросского отряда при оперотделе, который наиболее часто участвовал в расстрелах, Якова Янчака по кличке Амур (тоже в некотором роде ассоциация с «ангелом»!). Не случайно должность Ангела смерти в одном месте повести именуется начальником оперативного отдела, а в другом – комендантом. Кем же был этот Ангел смерти – Арнольд, встречающийся в нашей книге в показаниях чекиста Михаила Каменева?

Обратимся к биографии Арнольда Аркадьевича (Авраама Израилевича) Арнольдова-Кесельмана [553] .

Родился будущий Ангел смерти в 1897 году в Одессе, в семье шмуклера-кустаря и фабричной работницы, которую вскоре туберкулез свел в могилу. На иждивении отца остались трое сыновей и дочь. Из-за нехватки средств к существованию Арнольд (для предотвращения путаницы будем называть его позднейшим именем) с сестрой были отданы в сиротский дом имени Бродского, где он находился до 1905 года. В том же году демобилизованный после русско-японской войны, награжденный Георгиевским крестом, пользуясь льготами, отец устроил Арнольда на обучение в 1-е казенное еврейское шестиклассное училище, причем от платы за обучение тот был освобожден.

Любопытно, что одним из одноклассников был Александр Факторович. Позже Александр и его младший брат Соломон в честь старшего брата, взорвавшего во время боев в Одессе в 1918 году гайдамацкий броневик, возьмут псевдоним Броневой, ставший затем официальной фамилией. Александр Броневой вместе с Арнольдовым будет работать в подпольной партийной контрразведке в Одессе, а затем в Одесской ЧК одним из инспекторов. В 1930-е годы он был начальником отдела кадров ГПУ Украины, начальником Транспортного отдела НКВД УССР. Его младший брат Соломон в 1928 году начнет работать в Экономическом отделе Киевского окротдела ГПУ, а затем, работая в аналогичном подразделении в Иванове, предпочтет «русифицировать» свое имя, став Сергеем. Интересно, что Александр и Сергей, будучи арестованными в разное время (соответственно в 1938-м и 1936-м годах), получат одинаковые сроки – 5 лет. Но если первый умрет в лагере в 1940 году, то второй, будучи подвергнутым и повторному аресту, дождется реабилитации, переживет КПСС и СССР, скончавшись в Ростове в 1993 году. Его сын Леонид Броневой – известный актер «Ленкома» и кино.

Вернемся к биографии Арнольда. В 1908 году он был исключен из училища за избиение учителя (!). Пришлось идти на учение к маляру Маркусу Виннику. Проработал более 2 лет, и, приобретя, как ему казалось, достаточный малярный опыт, он поставил перед хозяином вопрос о надбавке к зарплате, но получил отказ. В ответ на это Арнольд нарушил договор и ушел к другому хозяину, Веприку, который заплатил больше, но через 2 месяца разорился, и его подручному снова пришлось вернуться к старому хозяину на прежнюю зарплату 75 копеек в день. Впрочем, он продолжал поиски более «денежного» места, и наконец удача повернулась к нему лицом, и подрядчик-латыш Юрий Преде предложил платить в день на целый рубль больше. Как мы видим, ничего «революционного» в биографии будущего чекиста не было, а присутствовало обычное желание найти место, где больше платят, весьма актуальное и для современного маляра, как, впрочем, и представителя любой другой профессии.