Если в августе 1919 года большую роль в сдаче Одессы белым сыграли грузинские криминальные элементы, находившиеся на военной и милицейской службе, то в феврале 1920 года красным власть фактически передали галичане под командованием бывшего царского генерал-майора Виктора Сокиры-Яхонтова. В ноябре 1919 года Деникин назначил Сокиру-Яхонтова командующим Украинской Галицкой армией, сформированной в основном из перешедших к белым петлюровских частей. Вскоре эта армия была введена в Одессу и вошла в состав войск Новороссии генерала Шиллинга. 4 февраля Шиллинг в приказе об общей эвакуации Одессе назначил комендантом города полковника Стесселя, а спустя два дня, когда на Молдаванке уже началось выступление подпольщиков, по настоятельному требованию англичан, во многом делавшим ставку на «самостийников», власть от послепереднего передал галичанам Сокиры-Яхонтова в обмен на эвакуацию войск и беженцев на английских кораблях [348] . Красные вошли в город 7 февраля: 41-я дивизия 14-й армии и кавалерийская бригада Котовского. Котовцы смогли без боя занять пригороды Одессы – Пересыпь и заставу, вероятно, потому, что Сокира-Яхонтов капитулировал и сдал город [349] . По мнению Василия Шульгина, благодаря этому сдача Одессы ускорилась на два дня [350] . Спустя несколько месяцев Сокира-Яхонтов перешел в Красную армию.

Грузинский отряд, находившийся под командованием полковника Бессонова, перед уходом белых вновь занялся терроризированием населения и грабежами. Так, как сообщили одесские «Известия» 12 февраля, шестью днями раньше грузинские бойцы арестовали 20 человек, в том числе нескольких рабочих, и избили их нагайками и прикладами. От расстрела последних спасло только наступление красных: грузины разбежались, и многие из них бросились в порт. Справедливости ради нужно отметить, что подобным образом вели себя в это время и некоторые некавказские воинские формирования, например, расквартированный в гостинице «Палермо» на Ришельевской улице украинский отряд атамана Струка, ранее отличившийся наиболее массовыми и кровавыми погромами. Так, по сообщению того же номера «Известий», накануне бегства струковцев из Одессы секретарь атамана приказал доставить в гостиницу трех евреев, которых стали избивать, а вызванные затем жены последних были ограблены и изнасилованы. Наибольшую дисциплинированность и самоотверженность из «национальных» формирований проявили части немцев-колонистов. Подобно тому, как последним защитником красной Одессы в августе 1919 года была китайская рота, так и в феврале 1920 года белой Одессы – немецкий отряд, понесший в боях серьезные потери.

«Конечно, чрезвычайка должна убивать кого-нибудь…»

На следующий день после занятия красными Одессы снова заработала чрезвычайка, именуемая временная Чрезвычайная следственная комиссия, не имевшая, в отличие от «полноценной» ЧК, полномочий выносить приговоры. И опять, как и в апреле 1919 года, ее ядром стали одесские подпольщики: возглавил Борис Северный, а заместителем стал 26-летний эсер с 1914 года (с 1917 года – левый), партийный боевик Моисей Савельевич (Санелевич) Горб (Розман), в том же году перешедший к большевикам. Годом позже Горб стал чекистским нелегалом, а затем и резидентом в Берлине, заместителем начальника иностранного отдела ОГПУ, а в 1930-е годы – помощником начальника Секретно-политического и Особого отделов НКВД, старшим майором госбезопасности, который был арестован и расстрелян в 1937 году.

10 февраля, когда ЧСК работала только второй день, в Москве на заседании президиума ВЧК в присутствии Ивана Ксенофонтова, Мартина Лациса и Ивана Жукова было постановлено для организации Одесской ЧК выдать Реденсу миллион рублей [351] . Станислав Реденс, уже работавший в Одессе и знающий обстановку, появился в городе 3 марта 1920 года. Вместе с ним прибыли начальник железнодорожной милиции Главмилиции НКВД РСФСР, а до этого член коллегии Секретного отдела ВЧК и секретарь оперативного штаба по борьбе с контрреволюцией Макс (Мендель) Дейч и Леонид Заковский (Генрих Штубис), в ВЧК попавший по протекции своего латышского земляка Екаба Петерса в первый месяц ее существования и работавший в ней разведчиком, начальником разведки, комендантом зданий, комиссаром для особых поручений при президиуме и начальником осведомительской и активной (оперативной) частей Московской ЧК. В течение месяца в Одессу прибыло еще 76 сотрудников из Москвы, Саратова, Иваново-Вознесенска, Харькова и некоторых других городов. 7 марта ЧСК была реорганизована в обычную губЧК, во главе которой стал Реденс, а его заместителем и заведующим Секретно-оперативным отделом – Дейч, начальником Особого отдела – Заковский.

Реденс вернулся в Одессу со своей третьей женой Анной Сергеевной Аллилуевой, являвшейся сестрой жены Сталина Надежды. Первая жена Реденса и ребенок остались в Днепропетровске, когда его летом 1918 года украинская организация польских социал-демократических групп направила в Москву, где он и поступил на службу следователем ВЧК. Вторая жена, член партии с 1918 года Раиса Семеновна Лазуркина, в 1919 году работала следователем в Киевской ЧК и, когда Реденса первый раз переводили в Одессу, осталась работать на своем прежнем месте. Наконец, в конце 1919-го или в самом начале 1920 года Реденс в Москве женился на Анне Аллилуевой, которая, вступив в партию в 1919 году, работала техническим секретарем в Совнаркоме. Примерно такую же должность она получила и в 1920 году в Одесской Губчека.

В мае 1920 года в Одессу вновь прибыл Всеволод Балицкий, теперь уже – заместитель председателя Центрального управления чрезвычайных комиссий Украины. Реденсу он привез письмо Дзержинского, написанное (возможно, для большей конспирации) на польском языке. Его, переведенное на русский, приводит в своей книге воспоминаний сын Реденса Владимир Аллилуев:

Однако главную причину столь внушительного чекистского нашествия на город в марте 1920 года пояснил председатель Центрального управления чрезвычайных комиссий Украины Василий Манцев, во многом основываясь на докладе своего заместителя Балицкого, который спустя 2 года сменит его на посту руководителя украинского ГПУ: